Иногда я просыпаюсь утром и думаю о нежности.  Вы, может,  считаете, что это что-то  ненужно-сентиментальное, сопливо-розово-женское. Так вот нет.

Я просыпаюсь и открываю разные фб/вк/жж, потому что я там подписана на всяких интересных персонажей.  И на меня сразу наваливается весь этот большой и толстый мир, в котором пытки, и поджоги, в котором сбивают мирные самолеты, и запрещают усыновление детей. И в котором есть  детдома.

Когда я родила Костьку, первые три месяца меня не покидала совершенно странная мысль: а как же дети в детских домах. Потому что Костька плакал, и часто он плакал не потому что был голодным или мокрым, он плакал, потому что ему было страшно. Он оставался в своей кроватке и ему, ну, мне так кажется, вдруг начинало мерещиться,  что он совсем один, и он включал отчаянный сигнал бедствия. Первый год Костька жил у меня на руках. Потому что я видела, как ему страшно, и самым главным чувством этого года было мое желание, показать ему, что мир совсем не так плох, как мог показаться. В этом мире куча теплых и милых людей, всякие вкусности и красивые штуки.

И вот когда я думаю про тех, кто родился таким милым малышом, чья макушка пахла молоком и розовые кулачки осваивали пространство вокруг. А потом про тех, кто – поджог или пытки. Мне начинает казаться,  что тогда, давно-давно, им тоже было отчаянно страшно. Но почему-то никто рядом не сумел им объяснить, что этот страх – это не про мир вокруг, это отчаянный инстинкт про выжить, который скоро отомрет, как атавизм. Никто не сумел им объяснить, и они так и запомнили: мир – это очень-очень страшно. И когда выросли, начали воспроизводить этот страх, концентрируя его вокруг себя, постепенно оказываясь в таком черном вихре, что по инерции начинали затягивать в него все окружающее. Но вот если б в их детстве было чуть-чуть больше нежности, всяких там розовых пони и сладкой ваты, длинноухих  зайцев, плюшевых медведей, клубничного мороженого  и шоколадных тортов, но, самое главное, чуть-чуть больше нежности. Все было бы по-другому. Ну, просто мне так хочется думать. Потому что  чем дальше, тем хуже   я понимаю, как со всем этим  быть. И тогда я думаю, ну еще немного нежности, и все  точно будет хорошо. Ещё немного розовых пони, и все наладится.

Динара Ахметшина