Человек с планеты Старость

Человек с платнеты старость 1

На картах небесных тел такая планета не значится. Но она существует, только не в пространстве, а во времени. И в свой час каждый из нас, оставаясь жителем Земли, ступает на эту планету.

Время там течет неторопливо — с долгими ночами, заполненными бессонницей, ломотой суставов, пугающими перебоями в сердце. И люди воспринимают его по-другому: живут больше в прошлом, чем в настоящем. У них странная память — помнят в мельчайших деталях события полувековой давности и забывают случившееся только что: куда положили очки, проглотили или нет таблетку, что ели на обед….

А как они ходят! Жители планеты Старость бредут медленно, в тротуар, особенно зимний, скользкий, вглядываются напряженно, по лестнице поднимаются приставным шагом, как их учат после инфаркта. А упав, сами встать не могут, ждут протянутой руки, а то и машины «скорой помощи». И ах как пугаются, когда врач, взглянув на рентгеновкий снимок, скажет: «Типичное дело, перелом шейки бедра». А на испуганный взгляд отреагирует: » Что вы хотите — возраст!»

Да, оставим аллегории, скажем проще — старость. Или уж совсем по Энциклопедическому словарю: «возрастной период от 75 до 90 лет» (дальше уже долгожители). «Старый — что малый», — гласит пословица. И правда, есть у них что-то общее. Прежде всего беспомощность. Только у ребенка она с каждым годом, месяцем, днем уменьшается, а у старика — возрастает.

И еще: старики обидчивы, как дети. Но детские обиды нас почти умиляют, а -стариковские — раздражают. Ребенка спешим успокоить, приласкать, знаем ведь, что он не виноват, что это — от незрелости, ранимости нервной системы.

На стариковские же обиды, мы считаем, лучше всего не обращать внимания.
А ведь они тоже из-за нервной системы. Только не незрелой, а очень, очень уставшей.

Старость неизбежно чертит вокруг человека круги одиночества. И чем дальше, тем уже и уже становится круг. За чертой остается работа, к которой привык, которую любил. Потом постепенно весь лежащий окрест божий мир, и вот уже стал доступен только ближайший квартал или скверик, вот уже не выйдешь и за ворота….

Конечно, против уныния старости должно бороться. И как — вроде бы известно.

— Найдите себе хобби! — учат психологи.
— Будьте активны физически, занимайтесь посильным трудом! — рекомендуют врачи.
— Прибавляйте не годы к жизни, а жизнь к годам! — формулируют задачу геронтологи.

Человек с платнеты старость2

Кому-то удается. Знаем же мы седобородых старцев, участвующих в спортивных забегах, и художников, начавших рисовать на склоне лет. Но ведь не на каждом шагу такое встретишь. Кто-то не умеет найти себе занятие, кто-то и рад бы, да немощи не позволяют: ослабели ноги, хуже видят глаза, дрожат руки. И наступает момент, когда даже самое простое, привычное — сходить потихоньку в ближайший магазин, погулять с внуками, похлопотать у плиты — уже не под силу.

И тогда единственным окном в мир, единственным делом и смыслом жизни становится общение с близкими людьми. Ах, как хочется, чтобы молодые рассказывали, советовались, посвящали в свои дела и планы! И это ведь не просто старческое любопытство, это желание быть в курсе жизни семьи, вообще всей жизни, кипящей за домашними стенами. А молодым некогда рассказывать, да и вроде бы незачем. У них одна забота набегает на другую, у них свой темп, свои резоны. Они — на одной орбите этого семейного микрокосмоса, старики — на другой.

«В материнской любви не может быть полной взаимности и жизненного общения уже потому, что любящая и любимые принадлежат к разным поколениям, что для последних жизнь — в будущем, с новыми самостоятельными интересами и задачами». Это писал сто лет назад русский мыслитель Владимир Соловьев. И добавлял для полной ясности:

«…родители не могут быть для детей целью жизни в том смысле, в каком дети бывают для родителей».

Сколько бы мы не знали счастливых исключений, закономерным остается существование некоей зоны непонимания между старшим и младшим поколениями. Как каждый влюбленный впервые открывает муки и счастье любви, так каждый старый человек, ощутив барьер между собой и взрослыми детьми, воспринимает это как павшую только на него несправедливость, как свой крест, свою боль.

Старые люди любят давать советы, любят «учить жить». Может быть, это как-то генетически в них заложено, обусловлено самой природой, позаботившейся о том, чтобы не пропадал зря, не терялся опыт поколений. «Живет только тот, в ком нуждаются», — сказал Сенека. И правда, все эти замечания, назидания, доводящие до глухого раздражения близких — это ведь попытка быть нужным. Отдать самым дорогим людям последнее, что осталось, уберечь их, предостеречь, научить доброму… Набраться бы терпения, не отвергать эту помощь! Увидеть «глазами души», чем она продиктована, найти в ней, часто суетливой, навязчивой, ненужной все же и золотую крупицу опыта….

Впрочем, быть учителем — великий соблазн для людей всех возрастов… Прислушайтесь, как маленькая девочка, усадив своих кукол, строгим голосом внушает им то, что ей самой внушала мама. Как старшие братья и сестры поучают младших. А мы, люди зрелые, разве всегда умеем удержаться от осуждения того, что не в нашем вкусе, разве никогда не мерим других своей меркой? Вспомним об этом и будем снисходительнее.

Человек с платнеты старость 3

С возрастом угасают многие желания, пропадают потребности. Но никогда не угаснет, не пропадет потребность в общении. Вот что нужно старым людям как хлеб, как воздух! И в чем так часто им отказывают молодые. «О чем говорить? — подумают они. — Ведь старики так отстали от сегодняшнего дня, такие мы разные». Но необязательно искать высокие материи, поговорите о любых пустяках! Ну хоть о погоде….

— Никогда не было такой ранней весны — скажете вы, взглянув в окно. И подумаете о резиновых сапогах для ребенка, о том, что надо бы сдать пальто в химчистку, что пора, пожалуй, устроить весеннюю генеральную уборку….

— Нет, была, — ответит старушка. — Вот в пятидесятом, или, нет, помню, в пятьдесят первом…

И улыбнется, и задумается, и просветлеет лицом, потому что коротенький этот разговор унесет ее на минуту в давнюю молодую весну — с сиренью, с черемухой, с первым, может быть объяснением в любви…

Говорят, что самая большая радость — это ожидание радости, «завтрашняя радость». Старики лишены волнующего предвкушения счастья, им завтрашний день ничего не обещает…

У Анны Ахматовой есть строки:

Что войны, что чума? —
Конец им виден скорый,
Их приговор
почти произнесен.
Но кто нас защитит
от ужаса, который
Был бегом времени когда-то наречен?

Действительно, кто защитит? Минздрав? Президент? Фонд милосердия и здоровья?

Или пятилетний внук своим поцелуем? Самые близкие люди добрым словом?

У старости есть не только потери, но и приобретения: она лучше знает цену любви, преданности, даже простого внимания и заботы, даже сочувственного взгляда. Немногое может стать для нее очень многим. Не откажите же старым людям в этой малости!

Д. Орлова

Полный текст см. тут: журнал «Здоровье», № 2 за 1991 г., «Человек с планеты Старость», с.4-6.